В том нет вины моей...
|
В том нет вины моей.
Баранов сам попер. Он был меня сильней, к тому же был боксер. И я бы здесь сейчас не говорил с тобой, когда бы промеж глаз не дал ему трубой. Но кто-то наверху на следствии решил, что был я просто ху- лиган и сукин сын. Решили наверху раз и наверняка, что знают, ху из ху, и знают с кем быть как. А тут еще сюрприз – покуда я сидел, и Горби, и Борис понатворили дел. И выйдя из ворот, я понял – мне каюк – мир стал совсем не тот, я мир не узнаю. Такая, вот, фигня. Не помер я едва. но приняла меня тамбовская братва. И я с братвою той иметь был дело рад – я стал совсем крутой, мне стал сам чорт не брат. Но, надо ж выйти злу, однажды на Неве забили мы стрелу саратовской братве. И все бы хорошо и все бы ничего, да с той стрелы ушел один лишь я живой. Пришлось мне лечь на дно. С тех пор лежу на дне. Лежу давным-давно, и всплыть надежды нет. Наверно, мне лежать до смерти там уже. И числюсь я в бомжах, но я – король бомжей. В помойках и дворах, на поездном пути, кому что собирать, куда потом нести, и где найти ночлег, и где клиента снять, решаю я за всех, все слушают меня. И кто с земли моей имеет свой доход, тот с каждых двух рублей мне полрубля дает. А если донесут, что кто чего не так, вершу над ним я суд, чтоб он умнее стал. Я всех построил в ряд. Я всех в кулак зажал. И честно говоря, мне прошлого не жаль. Сам Цезарь говорил, что он охотней бы, чем в Риме быть вторым, в деревне первым был. |