О мертвом кашалоте
|
Китам, хоть они великаны,
дожить до столетья не просто – на илистом дне океана лежит свежевымытый остов. Имел он семь футов под пузом, и волны струились по скулам, но мозг его съели медузы, а печень дожрали акулы. Плывет между ребер ланцетник, прибывший с друзьями на выпас, и краб, закусив спермацетом, по мертвому реквием выдаст… Плевал он на крабов-омаров, покуда не ведал могилы, но как-то объятья кальмара порвать ему сил не хватило. И поднялся дух иглокожих, а образ дельфина был черен, когда, разорвав его кожу, вода ему хлынула в череп. Касатки рыдали под вечер, а круг каракатиц был весел. И звезды морские на плечи теперь ему можно повесить. Дурели от радости губки, но делали постные рожи. Хвалу воздавали их губки тому, кто куснуть их не сможет. Скелет под водой темно-синей как памятник лег на погосте, и жгучие пальцы актиний ласкают холодные кости. Не двинется хвост великаний, ломая кораллов соцветья. Хребет, замурованный в камень, найдут через тысячелетья. А сивучи воют от горя… Но смерти одной слишком мало, и новый боец акваторий сплетается с телом кальмара. |